Как-то вечером, когда он полулежал в полотняном кресле на веранде, к нему пристал один из жителей пансиона, болтливый русский старик (уже успевший дважды ему рассказать свою биографию, сперва в одном направлении, из настоящего к прошлому, а потом в другом, против шерсти, причём получились две различные жизни, одна удачная, другая нет), -- и, удобно усевшись, теребя подбородок, сказал: "У меня тут отыскался знакомый, то есть знакомый-- c'est beaucoup dire, раза два встречал его в Брюсселе, теперь, увы, это совсем опустившийся тип. Вчера -- да, кажется, вчера,-- упоминаю вашу фамилию, а он говорит: как же, я его знаю, мы даже родственники".
-- Родственники? -- удивился Лик.-- У меня почти никогда не было родственников. Как его зовут?
-- Некто Колдунов, Олег Петрович,-- кажется, Петрович? Не знаете?
One evening, as he was reclining in a canvas chair on the veranda, he was importuned by one of the pension guests, a loquacious old Russian (who had managed on two occasions already to recount to Lik the story of his life, first in one direction, from the present toward the past, and then in the other, against the grain, resulting in two different lives, one successful, the other not), who, settling himself comfortably and fingering his chin, said: “A friend of mine has turned up here; that is, a ‘friend,’ c’est beaucoup dire – I met him a couple of times in Brussels, that’s all. Now, alas, he’s a completely derelict character. Yesterday – yes, I think it was yesterday – I happened to mention your name, and he says, ‘Why, of course I know him –in fact, we’re even relatives.’”
“Relatives?” asked Lik with surprise. “I almost never had any relatives. What’s his name?”
“A certain Koldunov – Oleg Petrovich Koldunov. …Petrovich, isn’t it? Know him?”
Koldunov’s patronymic seems to hint at Petrovich, the tailor in Gogol’s Shinel’ (“The Carrick,” 1842) who makes for Akakiy Akakievich the new overcoat. Like Gogol’s Petrovich, Koldunov is a drunkard. Koldunov calls Lik shlyapa (“ninny”):
Видишь ли, -- собственно, я еду на целый день в Бордигеру, автокаром,-- а завтра...
-- Очень напрасно. Сказал бы мне, у меня тут есть знакомый шофёр, шикарная частная машина, я бы тебе всю Ривьеру показал. Шляпа, шляпа. Ну, чёрт с тобой, провожу тебя до остановки.
“Well, you see, as a matter of fact, I’m going to Bordighera for the whole day, by bus… And tomorrow…”
“What a shame – if you had told me, there is a Russian chauffeur I know here, with a smart private car, and I would have shown you the whole Riviera. You ninny! All right, all right. I’ll walk you to the bus stop.”
Shlyapa means “hat.” In “The Carrick” Gogol, as he speaks of Petrovich, uses the phrase delo v shlyape (it’s in the bag; literally: “the matter is in the hat”):
В таком состоянии Петрович обыкновенно очень охотно уступал и соглашался, всякий раз даже кланялся и благодарил. Потом, правда, приходила жена, плачась, что муж-де был пьян и потому дёшево взялся; но гривенник, бывало, один прибавишь, и дело в шляпе.
Under such circumstances, Petrovich generally came down in his price very readily, and even bowed and returned thanks. Afterwards, to be sure, his wife would come, complaining that her husband was drunk, and so had fixed the price too low; but, if only a ten-kopek piece were added, then the matter was settled.
In VN’s story Lik delo v tuflyakh (“the matter is in the shoes”).
Alexey Sklyarenko