According to Marina Tsvetaev, St. George's horse
is brezgliv (squeamish):
Безропотен Всадник,
А конь
брезглив.
Resigned is the Horseman,
And the horse is squeamish.
The son of Demon and Marina, Van is exceptionally
brezgliv:
Our young man, being exceptionally brezgliv (squeamish, easily
disgusted), had no desire to share a few cubic meters of chlorinated celestino
('blues your bath') with two other fellows. (1.32)
This seems to confirm that Van and Ada (even though they are not "freckled
red-haired lads") are konskie deti, children of the Sun Horse.
Hors is the Slavic sun god mentioned in "The Song of Igor's Campaign." The
action in Slovo begins on April 23, 1185, the day of solar eclipse. In
the opening lines of Georgiy Marina Tsvetaev compares St George's eyes
to the suns eclipsed by the bashfulness of his eyelashes:
Ресницы, ресницы,
Склонённые ниц.
Стыдливостию
ресниц
Затмённые — солнца в венце стрел!
G. A. Vronsky (the film director who makes the movie of Mlle Larivière's
novel Enfants Maudits, 1.32) left Marina for another
long-lashed Khristosik:
...to her [Aqua] it
meant that only a brief black nightmare had obliterated the radiant fact of her
having slept with her husband all along - ever since Shakespeare's birthday on a
green rainy day, but for most other people, alas, it meant that Marina (after G.
A. Vronsky, the movie man, had left Marina for another long-lashed
Khristosik as he called all pretty starlets) had conceived, c'est
bien le cas de le dire, the brilliant idea of having Demon divorce mad Aqua
and marry Marina who thought (happily and correctly) she was pregnant
again. (1.3)
Aleksey Vronski is Anna's lover in Tolstoy's Anna
Karenin. According to Lidia Varavka (Klim's step-sister and lover in
Gorky's "The Life of Klim Samgin"), in Anna Karenin "everybody is a
horse [vse loshadi]: this Anna, and Vronski, and all the rest."
According to the poet Sluchevski ("The Diary of a One-Sided Man"),
Мы все немного скакуны с рожденья.
We all were born a bit fast horses.
In one of his most famous poems (included in Pesni iz Ugolka,
"Songs from Ugolok," 1898-1902) Sluchevski compares a wayward
rhyme and poetry to Princess Yaroslavna weeping at dawn on the
rampart:
Ты не гонись за рифмой
своенравной
И за поэзией — нелепости оне:
Я их сравню с княгиней
Ярославной,
С зарёю плачущей на каменной стене.
Ведь умер князь, и стен не
существует,
Да и княгини нет уже давным-давно;
А всё как будто, бедная,
тоскует,
И от неё не всё, не всё схоронено.
Но это вздор, обманное
созданье!
Слова — не плоть... Из рифм одежд не ткать!
Слова
бессильны дать существованье,
Как нет в них также сил на то, чтоб
убивать...
Нельзя, нельзя... Однако
преисправно
Заря затеплилась; смотрю, стоит стена;
На ней, я вижу, ходит
Ярославна,
И плачет, бедная, без устали она.
Сгони её! Довольно ей
пророчить!
Уйми все песни, все! Вели им замолчать!
К чему они? Чтобы людей
морочить
И нас — то здесь, то там — тревожить и смущать!
Смерть песне, смерть! Пускай не
существует!..
Вздор рифмы, вздор стихи! Нелепости
оне!..
А Ярославна всё-таки тоскует
В урочный час на каменной
стене...