A demon, I felt, was forcing me to
impersonate that other man, that other writer who was and would always be
incomparably greater, healthier, and crueler than your obedient servant.
(LATH, Part Two, 3)
My father was a gambler and a rake. His
society nickname was Demon. Vrubel has portrayed him with vampire-pale cheeks,
his diamond eyes, his black hair. What remained on the palette has been used by
me, Vadim, son of Vadim, for touching up the father of the passionate siblings
in the best of my English romaunts, Ardis (1970). (Part
Two, 5)
The last painting of Vrubel, the author of Demon Seated in
the Garden and Demon Downcast, was The Portrait of
the Poet Valery Bryusov (1906). Z. N. Gippius
devotes to Bryusov a chapter, entitled "Одержимый"
("The Madman"), of her memoirs "Живые лица"
(The Live Faces, 1925), in which she states that, like many
people, Bryusov had his "ape," the poet Igor Severyanin:
У очень многих людей есть
«обезьяны». Возможно даже, что есть своя у каждого мало-мальски недюжинного,
только не часто их наблюдаешь вместе. Я говорю об «обезьяне» отнюдь не в смысле
подражателя. Нет, но о явлении другой личности, вдруг повторяющей первую,
отражающей ее в исковерканном зеркале. Это исковерканное повторение, карикатура
страшная, схожесть — не всем видны. Не грубая схожесть. На больших глубинах ее
истоки. «На мою обезьяну смеюсь»,— говорит в «Бесах» Ставрогин Верховенскому. И
действительно, Верховенский, маленький, суетливый, презренно мелкий и гнусный,—
«обезьяна» Иван-Царевича, Ставрогина. Как будто и не похожи? Нет, похожи.
Обезьяна — уличает и объясняет.
Для Брюсова чёрт выдумал (а чёрт
забавник тонкий!) очень интересную обезьяну. Брюсов — не Ставрогин, не
Иван-Царевич, и обезьяна его не Верховенский. Да и жизнь смягчает
резкости.
Брюсовская обезьяна народилась в
виде Игоря Северянина.
Можно бы сделать целую игру,
подбирая к чертам Брюсова, самым основным, соответственные черточки Северянина,
соответственно умельченные, окарикатуренные. Чёрт даже перестарался, слишком их
сблизил, слишком похоже вылепил обличительную фигурку. Сделал ее тоже «поэтом».
И тоже «новатором», «создателем школы» и «течения»... через 25 лет после
Брюсова.
But Bryusov himself can be viewed as an ape... of
Pushkin. The title of Bryusov's "medieval" novel, "Огненный
ангел" ("The Fiery Angel," 1906), may remind one of Mephistopheles' words
in Pushkin's Scene from Faust:
Как арлекина, из
огня
Ты вызвал наконец меня
Like a harlequin from the
fire
You finally conjured me
up.
As I pointed out before, in one of his poems Severyanin
(Bryusov's ape) addresses a young lady and mentions her husband, "the
Ambassador of Harlequinia" (Ваш муж, посол
Арлекинии). Vadim's patron, Count Nikifor*
Nikodimovich Starov, is an old diplomat.
In the above-quoted excerpt, Gippius mentions Stavrogin
and his ape Verkhovensky, the characters in Dostoevsky's The Possessed.
Dostoevsky's second wife, Anna Snitkin, worked for him as a stenographer.
Vadim's romance with his second wife, Anette Blagovo, begins
when she works for him as a typist. The hero of Vadim's novel The
Dare, Victor writes a biography of Dostoevsky.
A literary genius, VN was so original that no one dared
(was good enough) to ape him in his lifetime; so he
probably decided to do it himself and invented Vadim Vadimovich,
the writer whom a demon is forcing to impersonate the author of
LATH.
*the noble old man (благороднейший старик) Nikifor appears in a poem
by Ignat Lebyadkin, a character in The Possessed
Alexey Sklyarenko
