Дмитрий Набоков: "Я не решился сжечь отцовскую рукопись"
Набоков
На фотографии В.Набоков с женой В.Слоним.
5 мая в Женеве состоится аукцион, на котором будут проданы более 100
книг из семейной библиотеки Владимира Набокова, которые оценены от 12
до 102 тысяч евро каждая. Некоторые из этих книг украшены рисунками
классика - бабочками, цветами и дарственными надписями. Они переданы на
торги сыном писателя - Дмитрием Владимировичем Набоковым (сыном
известного писателя и Веры Слоним), который живет в швейцарском городе
Монтре. В интервью он рассказывает, в частности, о неизвестной рукописи
отца, о своей автобиографии, над которой работает, и о судьбе коллекции
бабочек.
- Дмитрий Владимирович! Так почему вы решили все-таки расстаться с
книгами вашего отца?
- С родителями у меня была договоренность. Когда я доживу до
определенного возраста, то сделаю все, чтобы все эти ценнейшие книги с
папиными надписями и рисунками не оставались бездомными. Они должны не
храниться во влажном погребе или на складе, а попасть в надежные руки.
И если человек заплатил большие деньги за книгу, он будет непременно за
ней следить. Эти драгоценности должны попасть в библиотеку или к
хорошему коллекционеру. Я продаю не все, что у меня есть, но много
ценных экземпляров именно для того, чтобы они были в полной
сохранности.
- Вы предполагаете, что вся коллекция попадет в одни руки?
- Было бы очень хорошо, но для этого требуются большие капиталы. Есть
маленькая возможность, что так произойдет. Это могут позволить себе или
большой олигарх с огромными средствами, или университет, или
библиотека, если они получили специальный грант. Но это не от меня
зависит. И я, и аукционная фирма постарались разослать каталог повсюду,
где он мог представлять интерес. Я знаю, что на аукцион специально
приезжает много людей со всего мира, в том числе и из Америки. Значит,
у них намерения серьезные…
- Какие же намерения российских библиотек и покупателей?
- Мы послали каталоги по нескольким адресам в Россию. Мой агент в
России Ольга Воронина составила небольшой список библиотек и людей,
которые собирают такие вещи и интересуются ими.
- Нет ли среди них Музея Набокова в Петербурге?
- Я знаю, что там были большие трудности. Профессор Вадим Старк
создавал музей с наилучшими намерениями, но не предвидел тех
бюрократических проблем, которые возникли. Он не имел большого опыта в
купле-продаже такого имущества и в отношениях с городской
администрацией. И наступил момент, когда она стала требовать плату за
дом-музей. Все могло бы быть устроено с самого начала, и Музей Набокова
- как Пушкинский музей или музей Цветаевой - должен был попасть под
опеку города. В свое время это не было сделано. Но теперь с помощью
американских любителей и сотрудников на месте в Петербурге - я тоже
помог материально немало - теперь будто все устраивается. Это
исторической памятник, гордость России, собственный дом Набоковых,
который Владимир Ильич у них отнял. И вот теперь хотели музей из него
выселить, потому что не платили квартирную плату. Сложилась вот такая
безумная и нелепая ситуация. Теперь начинают понимать благодаря нажиму
со всех сторон. И мы надеемся придать ему другой статус и освободить
музей от долгов на будущее. На днях должно все решиться.
- Остались ли в России какие-то рукописи Набокова или его книги с
автографами?
- Нет. Я не хотел передавать драгоценные и уникальные книги в
ненадежную атмосферу, в которой все могло в любой день измениться. Если
бы музей сейчас выселили, то куда бы попали книги? У него нет
достаточно средств ни на электронную охрану, ни на сторожа. Есть
многое, что у нашей семьи было украдено во время революции и попало в
разные места, в Русский музей, в библиотеки - книги моего деда, картины
и даже первое издание Шекспира, в котором папа, будучи еще очень
молодым, делал свои заметки. Но его рукописей мало. Он был еще молод и
поехал заканчивать университетские занятия в Кэмбридж как раз во время
революции, так что писал он уже за границей.
- Его рукописи, насколько я понимаю, находятся в основном в
нью-йоркской библиотеке?
- В общем, архив - манускрипты, гранки, переписка и многое другое -
находятся в этой библиотеке. Сейчас мы передаем туда полную коллекцию
оригиналов семейных фотографий, которые сканируем и переводим на СD.
Кое-что из рукописей попало в библиотеку Конгресса США.
- Где же сейчас выдающаяся коллекция бабочек вашего отца?
- Потеряв одну коллекцию в России, потеряв то, что у него было в
Европе, он снова кое-что собрал. И после его смерти оказалось 4323
экземпляра бабочек у нас в "Монтре-Паласе" (гостиница в Монтре, где жил
и умер Набоков - Ю.К.). Мама и я подарили их музею в Лозанне. В течение
многих лет там они расправляли бабочек, которые были сложены в
конвертах, готовили для экспозиции. Теперь они постоянно выставлены в
лозаннском музее зоологии как отдельная коллекция Набокова. Она
представляет собой около 80 процентов всех видов бабочек, которые
встречаются в Европе. Это очень ценная вещь, которой музей очень
гордится. Многие другие бабочки, собранные до переезда в Швейцарию, он
раздавал музеям и университетам, например Гарварду.
- Когда мы с вами встречались лет 5 назад, вы мне говорили, что
участвуете в подготовке академического издания Набокова в России. На
какой стадии это издание?
- Пока есть издание "Симпозиума", которое имеет большие дефекты, но оно
более или менее полное. Есть намерение сделать то, что я назвал
"академическим изданием", - идеально точным. Но в данной момент это
невыполнимо, потому что это очень сложный и дорогой проект. Пока
"Симпозиум" издает часто с ужасными ошибками, с ужасными вступлениями и
примечаниями.
- Над чем вы работаете сейчас?
- Я постепенно составляю антологию папиных стихов, которые перевожу на
английский. Уже кое-что опубликовано, и многое еще осталось. Я думаю
первый том выпустить в будущем году. Кроме того, я пишу автобиографию.
А биограф моего отца новозеландец Брайен Бойд вместе с Ольгой Ворониной
в России составляют сборник стихов Тютчева, Лермонтова, Пушкина,
которые папа переводил сам - отчасти для своих курсов, отчасти для
будущих публикаций. И этот день, слава Богу, настал. Сборник почти
готов.
- О чем вы собираетесь рассказать в вашей автобиографии? Главным
образом, - об отце?
- И отец, и мать в моей жизни играли большую роль. Так что о них будет
довольно много, но с точки зрения сына. Кое-что из автобиографии уже
напечатано. В Америке и в Англии вышли отдельные отрывки, которые
служат скелетом для всей вещи.
- А в России пока ничего не напечатано из вашей автобиографии?
- Хотели опубликовать, но, кажется, пока еще нет. Знаете, у меня
столько предложений, столько переписки, столько дел, что за всем трудно
уследить.
- В свое время вы жаловались на множество пиратских изданий. В какой
степени удалось положить им конец?
- Только частично. Это борьба, которую я веду довольно долго. Само
русское правительство начинает осознавать, в какой степени Россия здесь
отстала. Издатели не все еще понимают, у многих нет никакого понятия об
авторских правах. В огромную "дыру", образовавшуюся после перестройки,
провалилось очень многое до тех пор, пока не стали что-то делать, чтобы
законно издавать книги. И теперь, будем надеяться, очень постепенно все
становится на свои места.
- Когда вы снова собираетесь поехать в Россию?
- В данный момент я еще выздоравливаю. Я упал на Сардинии и повредил
спину. Усиленно занимаюсь гимнастикой, чтобы восстановить форму, и свое
первое путешествие совершу 14 мая к себе во Флориду, где у меня есть у
океана очень приятное жилище. Там я начну играть в теннис, плавать,
чтобы придти в себя после травмы. И если все пойдет хорошо, то я осенью
смогу больше разъезжать по миру.
- А 5 мая вы будете на женевском аукционе?
- Нет. Я вообще считаю, что хозяин не должен присутствовать на
аукционе, который хорошо организован и который будут вести эксперты. Я
предпочитаю следить за ним на расстоянии. Кроме того, 3 мая состоится
прием для больших коллекционеров и представителей разных организаций.
Но, к сожалению, такие приемы для меня безумно утомительны - надо
стоять на ногах часами, держать стакан в одной руке, тарелку - в
другой. Думаю, что мне это пока не по силам, но я пошлю своих
представителей.
- Я посмотрел внимательно каталог - там очень много неизвестных стихов,
посвящений…
- К сожалению, вступление писал не я, и там есть кое-какие ошибки.
Например, биограф Брайэн Бойд назван австралийцем, тогда как он
новозеландец. Австралийцем был Эндрю Филд, предыдущий биограф,
сумасшедший, с которым Бойду не хотелось, чтобы его путали. В каталоге
также разные энтомологические неточности. Но на каталог ушло столько
усилий и времени, но мы не исправили некоторые ошибки во вступлении. Но
это не так уж важно, ибо покупать главным образом будут не энтомологи,
а коллекционеры.
- Среди посвящений вашей маме, есть строчка "тюремщиком Володю не
зови"…
- Это была пародия на Некрасова. Этого он маме не писал, зная, что мама
узнает их как пародию.
- Кроме Пушкина, кто были любимыми поэтами у вашего отца?
- Некрасов, Лермонтов, Тютчев. Он сам их перечислял не раз.
- В России уже написана, с вашей точки зрения, хорошая биография
Набокова?
- Увы, нет. Сейчас выходит перевод с английского хорошей биографии
Бойда. Первый том – "Русские годы" - уже вышел. Второй том готовится к
печати. Другие биографии и книги о папе - это Бог знает что!
- Вышла еще биография вашей матери "Вера"…
- Это написала американская писательница Стаси Шифф. Неплохая книга,
хотя там есть неточности. Но главное - очень плохо переведено на
русский язык. Потом вышла ужасная вещь некоего Мельникова, который
переписал почти целиком папину книгу "Твердые суждения" и назвал это
"Набоков о Набокове". Все своровано и снабжено до такой степени
враждебными и вульгарными комментариями Мельникова, что я его привлек к
суду, который скоро состоится.
- Есть ли еще неизвестный Набоков?
- Остается тот роман, который он писал до дня смерти. Но его папа
приказал уничтожить и не печатать. Называется он "Оригинал Лауры". Он
хотел, чтобы мы его сожгли, потому что неоконченные произведения он
никогда не хотел, чтобы печатались. Но это такая интересная вещь - та
часть, которая написана, что ни я, ни мама не могли решиться сжечь ее.
Будет видно. Я еще должен подумать об этом.
- Рукописи, как известно, не горят. То есть рано или поздно эта книга,
возможно, и увидит свет?
- Если я ее не уничтожу… Рукопись можно отдать на хранение библиотеке с
условием не печатать, не читать 50-70 лет. Если ее не уничтожить, то
рано или поздно она выйдет. Это мысли, которые у меня все время
возникают, и я стараюсь с ними разобраться.
- Неужели у вас поднимется рука уничтожить отцовскую рукопись?
- Пока она не поднялась!
Юрий Коваленко, "Русский курьер"
27-04-2004