Subject
mongrel of fancy & screw in The Waltz Invention; decollete &
roses in The Event
roses in The Event
From
Date
Body
In VN’s play Izobretenie Val’sa (“The Waltz Invention,” 1938) Salvator
Waltz refuses to tell his real name and calls his chance pseudonym ublyudok
fantazii (a mongrel of fancy):
Министр. Итак... я имею удовольствие говор
ить с господином... с господином... Э, где пи
сьмо?
Полковник. Сальватор Вальс.
Вальс. Ну, знаете, это не совсем так. Случа
йный псевдоним, ублюдок фантазии. Моё нас
тоящее имя знать вам незачем. (Act One)
In Mayakovski’s Stikhi o raznitse vkusov (“Verses about the Difference of
Tastes,” 1928) the horse calls the camel gigantskaya loshad’-ublyudok (the
giant mongrel of a horse) and the camel calls the horse verblyud
nedorazvityi (the under-developed camel):
Лошадь
сказала,
взглянув на верблюда:
"Какая
гигантская
лошадь-ублюдок".
Верблюд же
вскричал:
"Да лошадь разве ты?!
Ты
просто-напросто -
верблюд недоразвитый".
И знал лишь
бог седобородый,
что это -
животные
разной породы.
Khodasevich essay on Mayakovski is entitled Dekol’tirovannaya loshad’
(“The Horse in a Décolleté Dress,” 1927). Describing Mayakovski’s shirt
unbuttoned almost to the waist, Khodasevich uses the phrase gigantskoe
loshadinoe dekol’te (a giant horsy décolleté).
Представьте себе лошадь, изображающую ст
арую англичанку. В дамской шляпке, с цвета
ми и перьями, в розовом платье, с коротким
и рукавами и с розовым рюшем вокруг гиган
тского вороного декольтэ, она ходит на за
дних ногах, нелепо вытягивая бесконечную
шею и скаля жёлтые зубы.
Такую лошадь я видел в цирке осенью 1912 год
а. Вероятно, я вскоре забыл бы её, если бы н
есколько дней спустя, придя в Общество св
ободной эстетики, не увидел там огромного
юношу с лошадиными челюстями, в черной ру
бахе, расстёгнутой чуть ли не до пояса и о
бнажавшей гигантское лошадиное декольтэ.
Каюсь: прозвище "декольтированная лошадь"
надолго с того вечера утвердилось за юнош
ей... А юноша этот был Владимир Маяковский.
Это было его первое появление в литератур
ной среде, или одно из первых. С тех пор ло
шадиной поступью прошёл он по русской лит
ературе -- и ныне, сдаётся мне, стоит уже пр
и конце своего пути. Пятнадцать лет -- лоша
диный век.
In VN’s play Sobytie (“The Event,” 1938) Troshcheykin mentions damskie
dekol’te (the décolleté dresses of women):”
Любовь. Есть вещи, которые меня терзают.
Трощейкин. Какие вещи?
Любовь. Хотя бы эти детские мячи. Я не мог
у. Сегодня мамино рождение, значит, послез
автра ему было бы пять лет. Пять лет. Подум
ай.
Трощейкин. А... Ну, знаешь... Ах, Люба, Люба,
я тебе тысячу раз говорил, что нельзя так
жить, в сослагательном наклонении. Ну -- пя
ть, ну -- ещё пять, ну -- ещё... А потом было бы
ему пятнадцать, он бы курил, хамил, прыщав
ел и заглядывал за дамские декольте. (Act One)
The action in “The Event” takes place on Antonina Pavlovna’s fiftieth
birthday. One of the guests at the birthday party, Meshaev the First, gives
roses to Antonina Pavlovna and quotes the famous first line of Myatlev’s
poem Kak khoroshi, kak svezhi byli rozy (“How beautiful, how fresh were the
roses”). In his poem Pyatyi Internatsional (“The Fifth International,”
1922) Mayakovski says that for him the notion that a rose was invented not
by him is intolerable. In the same poem Mayakovski says that the essence of
poetry is in one’s ability to screw up the neck like a spiral (zavintit’
vintom) and mentions Leonardo da Vinci:
Сущность поэзии в том,
чтоб шею сильнее завинтить винтом.
Фундамент есть.
Начало благополучно.
По сравнению с Гершензоном даже получает
ся научно.
Я и начал!
С настойчивостью Леонардо да Винчевою,
закручу,
раскручу
и опять довинчиваю.
In Mayakovski’s poem da Vinchevoyu (of Leonardo da Vinci) rhymes with
dovinchivayu (I screw up). In “The Waltz Invention” the Colonel (secretary
of the Minister of War) says that he knows people of Waltz’s type who
invent vintik (a screw) that they lack in their head (“have loose
somewhere”):
Полковник. Генерал Берг посылает к вам из
обретателя... желающего сделать важное со
общение... Его зовут: Сальватор Вальс.
Министр. Как?
Полковник. Некто Сальватор Вальс.
Министр. Однако! Под такую фамилию хоть та
нцуй. Ладно. Предлагаю вам его принять вме
сто меня.
Полковник. Ни к чему. Я знаю этих господ, и
зобретающих винтик, которого не хватает у
них в голове... Он не успокоится, пока не до
берётся до вас -- через все канцелярские т
рупы. (Act One)
The main character in “The Event,” Aleksey Maksimovich Troshcheykin, is a
portrait painter. Salvator Waltz’s first name seems to hint at Salvator
Rosa (1615-73), an Italian painter, poet and printmaker. In his
self-portrait (Philosophy, 1640) Salvator Rosa holds a parchment with the
inscription in Latin: Aut tace, Aut Loquere meliora silentio (“Keep silent
or say something better than silence”):
<https://en.wikipedia.org/wiki/File:Self-portrait_by_Salvator_Rosa.jpg>
Self-portrait by Salvator Rosa.jpg
The inscription in Salvator Rosa’s painting (that VN, no doubt, saw in the
National Gallery in London) brings to mind Tyutchev’ poem Silentium!
(1830). Tyutchev is the author of Bliznetsy (“The Twins,” 1852). Meshaev
the First (who gives roses to Antonina Pavlovna) has a twin brother (Meshaev
the Second) who lives in the country and who is late for the birthday party.
At the end of “The Event” (in which the expected event does not happen)
Lyubov’ (Troshcheykin’s wife) asks Meshaev the Second (an occultist and
palm reader) to tell her fortune. To Meshaev’s question if she is not
afraid to learn how she will die Lyubov’ replies that she is not afraid at
all and asks him to tell it to her:
Любовь. Можете мне погадать?
Мешаев Второй. Извольте. Только я давно эт
им не занимался. А ручка у вас холодная.
Трощейкин. Предскажите ей дорогу, умоляю
вас.
Мешаев Второй. Любопытные линии. Линия жи
зни, например... Собственно, вы должны были
умереть давным-давно. Вам сколько? Двадца
ть два, двадцать три?
Барбошин принимается медленно и несколь
ко недоверчиво рассматривать свою ладон
ь.
Любовь. Двадцать пять. Случайно выжила.
Мешаев Второй. Рассудок у вас послушен се
рдцу, но сердце у вас рассудочное. Ну, что
вам ещё сказать? Вы чувствуете природу, но
к искусству довольно равнодушны.
Трощейкин. Дельно!
Мешаев Второй. Умрёте... вы не боитесь узна
ть, как умрёте?
Любовь. Нисколько. Скажите.
Мешаев Второй. Тут, впрочем, есть некоторо
е раздвоение, которое меня смущает... Нет,
не берусь дать точный ответ.
Барбошин (протягивает ладонь). Прошу.
Любовь. Ну, вы не много мне сказали. Я дума
ла, что вы предскажете мне что-нибудь необ
ыкновенное, потрясающее... например, что в
жизни у меня сейчас обрыв, что меня ждёт у
дивительное, страшное, волшебное счасть
е... (Act Three)
The two pairs of twins in Tyutchev’s poem are Smert’ i Son (Death and
Sleep) and Samoubiystvo i Lyubov’ (Suicide and Love). It seems to me that
two days later, on her dead son’s fifth birthday, Lyubov’ (who is still in
love with Barbashin and who learns from Meshaev’s chance words that
Barbashin left the city and went abroad forever) will commit suicide. In the
“sleep of death” she dreams of mad Waltz who dreams of his telemor (in the
English version, Telemort or Telethanasia), a machine of immense destructive
power invented by Waltz’s relative, an old man of genius. The characters of
“The Waltz Invention” include Son (in the English version, Trance), a
reporter who runs errands for Waltz. As to Waltz’s death machine, its name
seems to hint at Baratynski's poem Telema i Makar (1826), an imitation of
Voltaire's fairy tale Thélème et Macare (1764).
In the original, the title of VN’s play is a pun and can be read as “the
invention of the waltz.” The German and Austrian peasants began dancing a
dance called Walzer around 1750 (i.e., in Voltaire’s time) and soon the new
dance was introduced among aristocrats. Voltaire famously said si Dieu
n'existait pas, il faudrait l'inventer (if God did not exist, it would be
necessary to invent him). In “The Fifth International” Mayakovski (who was
a militant atheist) says that he twenty years did not go to a church and
will never go to any churches in future:
Я двадцать лет не ходил в церковь.
И впредь бывать не буду ни в каких церква
х.
In “Verses about the Difference of Tastes” Mayakovski says that only bog
sedoborodyi (the grey-bearded god) knows that the horse and the camel are
zhivotnye raznoy porody (the animals of different breed).
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,dana.dragunoiu@gmail.com,shvabrin@humnet.ucla.edu
Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
AdaOnline: "http://www.ada.auckland.ac.nz/
The Nabokov Society of Japan's Annotations to Ada: http://vnjapan.org/main/ada/index.html
The VN Bibliography Blog: http://vnbiblio.com/
Search the archive with L-Soft: https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A0=NABOKV-L
Manage subscription options :http://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?SUBED1=NABOKV-L
Waltz refuses to tell his real name and calls his chance pseudonym ublyudok
fantazii (a mongrel of fancy):
Министр. Итак... я имею удовольствие говор
ить с господином... с господином... Э, где пи
сьмо?
Полковник. Сальватор Вальс.
Вальс. Ну, знаете, это не совсем так. Случа
йный псевдоним, ублюдок фантазии. Моё нас
тоящее имя знать вам незачем. (Act One)
In Mayakovski’s Stikhi o raznitse vkusov (“Verses about the Difference of
Tastes,” 1928) the horse calls the camel gigantskaya loshad’-ublyudok (the
giant mongrel of a horse) and the camel calls the horse verblyud
nedorazvityi (the under-developed camel):
Лошадь
сказала,
взглянув на верблюда:
"Какая
гигантская
лошадь-ублюдок".
Верблюд же
вскричал:
"Да лошадь разве ты?!
Ты
просто-напросто -
верблюд недоразвитый".
И знал лишь
бог седобородый,
что это -
животные
разной породы.
Khodasevich essay on Mayakovski is entitled Dekol’tirovannaya loshad’
(“The Horse in a Décolleté Dress,” 1927). Describing Mayakovski’s shirt
unbuttoned almost to the waist, Khodasevich uses the phrase gigantskoe
loshadinoe dekol’te (a giant horsy décolleté).
Представьте себе лошадь, изображающую ст
арую англичанку. В дамской шляпке, с цвета
ми и перьями, в розовом платье, с коротким
и рукавами и с розовым рюшем вокруг гиган
тского вороного декольтэ, она ходит на за
дних ногах, нелепо вытягивая бесконечную
шею и скаля жёлтые зубы.
Такую лошадь я видел в цирке осенью 1912 год
а. Вероятно, я вскоре забыл бы её, если бы н
есколько дней спустя, придя в Общество св
ободной эстетики, не увидел там огромного
юношу с лошадиными челюстями, в черной ру
бахе, расстёгнутой чуть ли не до пояса и о
бнажавшей гигантское лошадиное декольтэ.
Каюсь: прозвище "декольтированная лошадь"
надолго с того вечера утвердилось за юнош
ей... А юноша этот был Владимир Маяковский.
Это было его первое появление в литератур
ной среде, или одно из первых. С тех пор ло
шадиной поступью прошёл он по русской лит
ературе -- и ныне, сдаётся мне, стоит уже пр
и конце своего пути. Пятнадцать лет -- лоша
диный век.
In VN’s play Sobytie (“The Event,” 1938) Troshcheykin mentions damskie
dekol’te (the décolleté dresses of women):”
Любовь. Есть вещи, которые меня терзают.
Трощейкин. Какие вещи?
Любовь. Хотя бы эти детские мячи. Я не мог
у. Сегодня мамино рождение, значит, послез
автра ему было бы пять лет. Пять лет. Подум
ай.
Трощейкин. А... Ну, знаешь... Ах, Люба, Люба,
я тебе тысячу раз говорил, что нельзя так
жить, в сослагательном наклонении. Ну -- пя
ть, ну -- ещё пять, ну -- ещё... А потом было бы
ему пятнадцать, он бы курил, хамил, прыщав
ел и заглядывал за дамские декольте. (Act One)
The action in “The Event” takes place on Antonina Pavlovna’s fiftieth
birthday. One of the guests at the birthday party, Meshaev the First, gives
roses to Antonina Pavlovna and quotes the famous first line of Myatlev’s
poem Kak khoroshi, kak svezhi byli rozy (“How beautiful, how fresh were the
roses”). In his poem Pyatyi Internatsional (“The Fifth International,”
1922) Mayakovski says that for him the notion that a rose was invented not
by him is intolerable. In the same poem Mayakovski says that the essence of
poetry is in one’s ability to screw up the neck like a spiral (zavintit’
vintom) and mentions Leonardo da Vinci:
Сущность поэзии в том,
чтоб шею сильнее завинтить винтом.
Фундамент есть.
Начало благополучно.
По сравнению с Гершензоном даже получает
ся научно.
Я и начал!
С настойчивостью Леонардо да Винчевою,
закручу,
раскручу
и опять довинчиваю.
In Mayakovski’s poem da Vinchevoyu (of Leonardo da Vinci) rhymes with
dovinchivayu (I screw up). In “The Waltz Invention” the Colonel (secretary
of the Minister of War) says that he knows people of Waltz’s type who
invent vintik (a screw) that they lack in their head (“have loose
somewhere”):
Полковник. Генерал Берг посылает к вам из
обретателя... желающего сделать важное со
общение... Его зовут: Сальватор Вальс.
Министр. Как?
Полковник. Некто Сальватор Вальс.
Министр. Однако! Под такую фамилию хоть та
нцуй. Ладно. Предлагаю вам его принять вме
сто меня.
Полковник. Ни к чему. Я знаю этих господ, и
зобретающих винтик, которого не хватает у
них в голове... Он не успокоится, пока не до
берётся до вас -- через все канцелярские т
рупы. (Act One)
The main character in “The Event,” Aleksey Maksimovich Troshcheykin, is a
portrait painter. Salvator Waltz’s first name seems to hint at Salvator
Rosa (1615-73), an Italian painter, poet and printmaker. In his
self-portrait (Philosophy, 1640) Salvator Rosa holds a parchment with the
inscription in Latin: Aut tace, Aut Loquere meliora silentio (“Keep silent
or say something better than silence”):
<https://en.wikipedia.org/wiki/File:Self-portrait_by_Salvator_Rosa.jpg>
Self-portrait by Salvator Rosa.jpg
The inscription in Salvator Rosa’s painting (that VN, no doubt, saw in the
National Gallery in London) brings to mind Tyutchev’ poem Silentium!
(1830). Tyutchev is the author of Bliznetsy (“The Twins,” 1852). Meshaev
the First (who gives roses to Antonina Pavlovna) has a twin brother (Meshaev
the Second) who lives in the country and who is late for the birthday party.
At the end of “The Event” (in which the expected event does not happen)
Lyubov’ (Troshcheykin’s wife) asks Meshaev the Second (an occultist and
palm reader) to tell her fortune. To Meshaev’s question if she is not
afraid to learn how she will die Lyubov’ replies that she is not afraid at
all and asks him to tell it to her:
Любовь. Можете мне погадать?
Мешаев Второй. Извольте. Только я давно эт
им не занимался. А ручка у вас холодная.
Трощейкин. Предскажите ей дорогу, умоляю
вас.
Мешаев Второй. Любопытные линии. Линия жи
зни, например... Собственно, вы должны были
умереть давным-давно. Вам сколько? Двадца
ть два, двадцать три?
Барбошин принимается медленно и несколь
ко недоверчиво рассматривать свою ладон
ь.
Любовь. Двадцать пять. Случайно выжила.
Мешаев Второй. Рассудок у вас послушен се
рдцу, но сердце у вас рассудочное. Ну, что
вам ещё сказать? Вы чувствуете природу, но
к искусству довольно равнодушны.
Трощейкин. Дельно!
Мешаев Второй. Умрёте... вы не боитесь узна
ть, как умрёте?
Любовь. Нисколько. Скажите.
Мешаев Второй. Тут, впрочем, есть некоторо
е раздвоение, которое меня смущает... Нет,
не берусь дать точный ответ.
Барбошин (протягивает ладонь). Прошу.
Любовь. Ну, вы не много мне сказали. Я дума
ла, что вы предскажете мне что-нибудь необ
ыкновенное, потрясающее... например, что в
жизни у меня сейчас обрыв, что меня ждёт у
дивительное, страшное, волшебное счасть
е... (Act Three)
The two pairs of twins in Tyutchev’s poem are Smert’ i Son (Death and
Sleep) and Samoubiystvo i Lyubov’ (Suicide and Love). It seems to me that
two days later, on her dead son’s fifth birthday, Lyubov’ (who is still in
love with Barbashin and who learns from Meshaev’s chance words that
Barbashin left the city and went abroad forever) will commit suicide. In the
“sleep of death” she dreams of mad Waltz who dreams of his telemor (in the
English version, Telemort or Telethanasia), a machine of immense destructive
power invented by Waltz’s relative, an old man of genius. The characters of
“The Waltz Invention” include Son (in the English version, Trance), a
reporter who runs errands for Waltz. As to Waltz’s death machine, its name
seems to hint at Baratynski's poem Telema i Makar (1826), an imitation of
Voltaire's fairy tale Thélème et Macare (1764).
In the original, the title of VN’s play is a pun and can be read as “the
invention of the waltz.” The German and Austrian peasants began dancing a
dance called Walzer around 1750 (i.e., in Voltaire’s time) and soon the new
dance was introduced among aristocrats. Voltaire famously said si Dieu
n'existait pas, il faudrait l'inventer (if God did not exist, it would be
necessary to invent him). In “The Fifth International” Mayakovski (who was
a militant atheist) says that he twenty years did not go to a church and
will never go to any churches in future:
Я двадцать лет не ходил в церковь.
И впредь бывать не буду ни в каких церква
х.
In “Verses about the Difference of Tastes” Mayakovski says that only bog
sedoborodyi (the grey-bearded god) knows that the horse and the camel are
zhivotnye raznoy porody (the animals of different breed).
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,dana.dragunoiu@gmail.com,shvabrin@humnet.ucla.edu
Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
AdaOnline: "http://www.ada.auckland.ac.nz/
The Nabokov Society of Japan's Annotations to Ada: http://vnjapan.org/main/ada/index.html
The VN Bibliography Blog: http://vnbiblio.com/
Search the archive with L-Soft: https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A0=NABOKV-L
Manage subscription options :http://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?SUBED1=NABOKV-L
